В этой книге вы узнаете много интересного про курильские острова из впечатлений путешественников
Каланы, киты, дельфины и члены клуба «Съешь кита!»
28 июля 1962 года — выдающаяся дата в истории нашего плавания: на море полный штиль. Как выяснилось позднее, это — затишье перед бурей. Примерно через сутки поднялся десяти-одиннадцати балльный шторм, и, хотя мы почти вовремя укрылись от него за высокие скалистые берега острова Расшуа, все же нас изрядно потрепало.
Но пока мы еще не знаем, что впереди нас ждет шторм. Сейчас полный штиль. Мы идем от острова Чиринкотан к острову Райкоке. Вторая половина дня. Кок зовет обедать. Он торжественно провозглашает, что на обед у нас сердце и печенка добытого на Чиринкотане морского льва. После обеда мы все на палубе. Пора, однако, сказать, кто «мы». Мы — это Вадим Гиппенрейтер и Дима Стратула; потом Леонид Пасенюк, писатель-путешественник, искатель романтики и героики, опубликовавший впоследствии своеобразный и довольно подробный репортаж о нашем плавании; наконец, молодой экспедиционный рабочий Егор Серый и я. Серый, между прочим, удивил нас тем, что, придя на нашу маленькую шхуну, сразу согласился идти в экспедицию, не спросив, на какой срок мы идем, чем предстоит заниматься, какая будет зарплата. Чувствовались в нем сократовское спокойствие, здравый смысл и поэтичность натуры. Итак, после обеда мы все на палубе. Все, кроме команды шхуны из шести человек во главе с нашим капитаном Зыбайло. Простите, Алексеем Ивановичем Шевеленко. Это Леонид прозвал его капитаном Зыбайло. Так и несет от этого прозвища зубастым морским волком. Но поводом к прозвищу послужила манера капитана говорить вместо «зыбь» «зыбайло». «Ишь ты, опять какое зыбайло разыгралось»,— частенько слышали мы.
Члены команды только иногда вступают в наши палубные разговоры: одни на вахте; другие отдыхают после вахты. Шхуна на всех семи узлах идет к Райкоке. Кругом, сколько видит глаз, гладкая, как будто бы полированная, поверхность воды. Вон на этой глади принесенная откуда-то издалека морским течением веточка рододендрона, а вон обрывки морской капусты.
Лишь за кормой от винта бегут назад волны и пенные борозды. Винт разбрасывает из-под себя снопы брызг. Некоторые брызги, падая на полированную воду, отскакивают от нее, как шарики подшипника от каменной плиты.
Впереди по курсу шхуны на поверхности воды плавает какой-то странный предмет. Издалека он похож на ящик. Нас всех интересует, что же это такое. Мы даже собираемся вытащить этот ящик на судно. Судно к нему все ближе и бли-190 же. И вдруг... «ящик» распрямляется — голова морского бобра высоко поднимается над гладью воды, зверь некоторое время смотрит на нас, а затем ныряет, показав нам хвост и задние ласты. Это был свернувшийся калачиком и заснувший на воде калан. Он плавает буквально как пробка. Поражаешься, как он может легко держать над водой половину туловища.
Калан — очень редкий зверь, и я, признаться, никогда не предполагал, что мне удастся его увидеть. Но мы видели не одного калана, а множество. Много их живет, например, у южной оконечности острова Шиашкотан, у берегов острова Кетой. Плавают каланы разнообразными «стилями». Очень часто видишь их парами, обычно вблизи скал, где много морской капусты. Питаются они главным образом морскими ежами. Интересно наблюдать, как они это делают. Плавает калан где-нибудь около берега, затем ныряет. Через минуту-другую вынырнет. Ляжет на спинку, так что из воды торчат и голова, и хвост, и все четыре лапы. Держит в передних лапах ежа и ест его.
Охота на морского бобра сейчас строжайше запрещена. Но в прежние времена на него хищнически охотились. Много судов при этом гибло. Сноу в 1885 году отмечал, что из 52 шхун, зафрахтованных для убоя бобров с 1873 года в Сан-Франциско и в Японии, 30 шхун погибло, а 14 бросили дело.